Я на днях перепостила текст о псевдо-поддержке (когда тебя формально поддерживают, ну, во всяком случае, нафиг не посылают, а тебе почему-то всё хуже и хуже). И меня справедливо спросили – сразу многие – а что же тогда поддержка и как тогда правильно?
А я мимоходом пожала плечами и говорю: да проще простого! – а потом думаю, нет, вранье же. На самом деле сложно. Это как сыграть на рояле, если до этого ты играл только в баскетбол.
Начнем с того, почему сложно.
Парадокс в том, что по форме «хорошая», правильная и неядовитая поддержка гораздо проще, чем вредная и ядовитая. То есть, буквально, думать не надо. Ни изобретать планов спасения, ни помогать деньгами, ни предлагать всего себя, ни воевать вместе с человеком против его (реальных или воображаемых) врагов. Сиди себе да угукай. Задавай уточняющие вопросы. Сочувствуй. По руке его погладь.
Но при этом ты устаешь от этого ничегонеделания, как собака.
Потому что тебе приходится по уши погрузиться в собственную беспомощность и еще другие, все сплошь неприятные чувства.
Как это выходит? Сейчас расскажу.
Когда другой человек идет к нам жаловаться – неважно, разбил ли он машину или коленку, или он разводится, его изнасиловали, у него кто-то умер, сам человек серьезно болен и готовится умереть, - он, по сути, приносит с собой ведро своей боли, большое или маленькое. Опять же, боль – это сильное упрощение, потому что там может быть ядовитое зелье со вкусом стыда и ужаса, и тревога, и вина, всё там может быть намешано, в этом ведре. К тому же оно дырявое и из него хлещет во все стороны, естественным образом попадая и на нас.
Инстинктивное, очень естественное желание – как-то спрятаться, прикрыться от этого, сказать «уберите это отсюда», или, как в детстве, «не мамина, не папина, ничья-ничья-ничья покойника беда…» и так далее. Нам самим в этот момент – страшно.
Непонятно, что сказать или сделать, чтобы не сделать хуже.
К тому же есть наша бессознательная, архаическая часть, подозревающая, что горем и бедой можно магическим образом "заразиться". Если что-то неприятное и страшное могло произойти с другим, вдруг оно случится и с нами?
В общем, мы охнуть не успеваем, как окунаемся в чужие тяжелые чувства и заражаемся ими. Особенно если не знаем техники безопасности, а иногда – даже если и знаем.
Ярость. Боль. Страх. Горе.
Очень хочется отдернуть руку, голову и психику от переживаний другого человека, как от горячей кастрюли.
Тут еще часто мелькает наша собственная защитная злость – как в анекдоте – чего он своих крокодильчиков на меня стряхивает, пусть на себя стряхивает!
Психика судорожно ищет защиты из того арсенала, который у нее припасен (а он у каждого свой), и находит их.
Отсюда вырастают и тотальное отрицание («да ничего страшного не происходит, ты справишься, ты сильный, улыбнись, не думай о плохом!»), и раздражение («ты, наверное, плохой или что-то делал неправильно, поэтому с тобой стряслось плохое – слава богу, я хороший, со мной такого не случится»), и советы («я тебе сейчас быстро расскажу, как все исправить, и не только не буду видеть твоих страданий, но и себя почувствую ужасно полезным»).
Из этой точки еще много чего растет, например, вера в то, что все плохое, происходящее с нами, проистекает из нашей греховности, или кармической виноватости, или недостаточного умения позитивно мыслить, а вот если бы мы были безгрешны и позитивны, не ели бы мяса или глютена, то ничего бы плохого с нами не стряслось – и это огромная иллюзия, конечно.
Но тут отдельная большая тема, оставим ее в стороне.
В общем, все неуклюжие формы псевдо-поддержки, вызывающие у адресата в лучшем случае разочарование, а в худшем ярость – означают только то, что человек, которому жалуются, окунулся в чужое ядовитое зелье и защитно отшатнулся.
Можно ли не отшатываться? Можно. Хоть и трудно.
И вообще, как со сваркой, лучше не работать без защитной маски.
Есть ловушка, которая расположена буквально посреди дороги, но все равно многие в нее падают.
Дело в том, что мы не обязаны поддерживать любого, кому плохо. Мы не обязаны – и не можем, ибо не всесильны – подхватывать на руки любого, кто приходит к нам с жалобой, даже если ему в этот момент по-настоящему скверно и он нуждается в поддержке.
Альтруизм и великодушие – это прекрасно.
Но еще и очень дорого.
Это наше время, силы и душевный труд. И даже если мы однажды поддержали человека, из этого не следует, что он может претендовать на нашу поддержку всегда, в любое время суток и при любых обстоятельствах.
На словах это вроде понятно. А на деле очень непросто определить грань: вот вам звонит ночами близкий друг, чтобы рассказать о плане суицида. В которую по счету ночь вы рискнете сказать ему: «Пожалуйста, не надо звонить ночью, у меня будильник на половину восьмого?». В третий? В десятый? Никогда? А если он не звонит, а пишет в вотсапе?
Тут есть довольно простой и полезный алгоритм.
Определите степень близости с человеком, который пришел жаловаться. «На законных основаниях» на нашу поддержку могут претендовать члены семьи, особенно маленькие дети, и близкие друзья. Остальные – только от избытка наших сил и доброй воли.
Определите объем своего ресурса. Есть ли у вас немного лишних, именно лишних сил и времени. Лишние – это не те, которые нужны вам для выживания и заботы о близких.
Если их нет, вы имеете полное право не жалеть и не сочувствовать. В этом месте некоторые возражают, что так можно дойти до полного безразличия к бедам ближнего и зачерстветь душой. Мне кажется, это немного сомнительный аргумент в духе «сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст». По-настоящему черствым людям, неспособным к эмпатии, обычно и дискутировать про всю эту вашу эмпатию и поддержку неинтересно. Они искренне не понимают, о чем идет речь, какие такие «чуфства», и вообще о чем тут можно «заморачиваться». У них никогда и нисколько нет – ни для близких, ни для посторонних.
И уж точно попытки определить, сколько у нас есть душевных сил, на что их хватает, а на что нет, к очерствению не приводят.
У нас нет задачи спасти мир – пусть этим занимаются стражи Галактики.
И если вы чувствуете, что сегодня вы не страж Галактики, можно сказать об этом прямо. Лучше, конечно, мягко и аккуратно, не причиняя человеку дополнительной боли. Ему и так несладко. Он, возможно, из последних сил тащил к вам свое дырявое ведро. Но всегда можно сказать, например: «Прости, вижу, что тебе плохо, но у меня самого сил вообще нет» или «Понимаю, что тебе хочется это обсудить, но давай в другой раз?». Или еще одна формулировка, которая мне кажется удачной: «Я бы хотел тебе помочь, но, чувствую, один я не справляюсь. Давай подумаем, может, еще кто может тебя поддержать, или специалиста какого-нибудь поищем?».
Словесные формулы можно изобретать на свой вкус и под ситуацию.
Основная идея в том, что мы не выставляем человека за дверь, когда ему и так скверно. Мы просто показываем, чего и сколько у нас есть. Вот бинтик и йод – да. А круглосуточной системы реанимации – нет.
Отказывать другому в поддержке бывает очень неловко, почти как в деньгах. И сразу чувствуешь себя очень виноватым. Но есть как минимум три соображения, облегчающих муки совести.
Во-первых, когда у нас нет душевных сил, мы сами не замечаем, как быстро скатываемся в псевдо-поддержку. И начинается вот это «давай я тебе просто подскажу хорошего гомеопата», «да ладно, ты преувеличиваешь, не может все быть так уж плохо», «сто раз ведь тебе говорила!» и так далее.
Во-вторых, если мы будем очень стараться, колоссальным усилием воли удержим себя от оценок и советов, будем поддерживать и баюкать изо всех сил, которых нет – это приличная перегрузка для нашей нервной системы. Как подтянуться десять раз на вывихнутых руках. Нервная система такого не любит, начинает капризничать, выдавать всякую психосоматику, тяжелые срывы на ровном месте, в общем, не надо ее насиловать. Себе выйдет дороже.
К тому же, мягко отказывая, мы даем человеку возможность поискать поддержку где-то еще – у тех, кто устал меньше, чем мы.
Есть два особых случая.
Первый – это люди, щедро расплескивающие вокруг яд и агрессию, иногда маскируя их под жалобы. Они вроде за поддержкой пришли, а вы после их ухода обнаруживаете себя исколотым и избитым. Если вы не психотерапевт, и защитной маски на вас нет, лучшее, что можно сделать – это нащупать безболезненную дистанцию с таким человеком и не приближаться. Спрячьте свой бинтик и йод и просто отойдите в сторону.
Второй особенный случай – когда вы знаете, что у человека произошло горе, например, кто-то умер, или серьезно болен ребенок, или произошел выкидыш, или его уволили с работы. Но сам он о поддержке не просит, а вы стесняетесь начать. Обычно мы формулируем это как «боюсь быть бестактным» и «боюсь сделать ему еще больнее».
А не надо бояться.
В таких случаях, как правило, человек задыхается под бетонной плитой свалившегося на него несчастья (даже если из-под нее он вам машет и улыбается), и ему физически требуется с кем-нибудь об этом поговорить. Но тоже страшно. Поэтому, если у вас есть силы – говорите обязательно, не огибайте больную тему, спрашивайте прямо, слушайте внимательно. Не покупайтесь на внешнее безразличие человека, на его «да все нормально».
Больнее, чем есть, мы все равно человеку не сделаем. А то, что нам кажется ужасно бестактным вопросом, для другого может стать драгоценной возможностью выговориться.
И выдохнуть.
Анастасия Рубцова
https://www.facebook.com/anastasiya.rubtsova.75
Иллюстрация https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/564x/52/b4/38/52b438907ef05ae2ecd53727cd728c4a.jpg
#12объятий_поддержка
